Павел федотов. Георгий Федотов как историк древнерусской духовной культуры (комментарий в свете веры) Федотов история

Георгий Петрович Федотов (1 (13) октября 1886, Саратов, Российская империя — 1 сентября 1951, Бэкон, США) — русский историк, философ, религиозный мыслитель и публицист.

Родился в семье правителя губернаторской канцелярии. С отличием окончил мужскую гимназию в Воронеже, куда переехали его родители. В 1904 году поступил в Петербургский технологический институт. После начала революции 1905 года в России вернулся в родной город, где включился в деятельность саратовской социал-демократической организации в качестве пропагандиста.

В августе 1905 года был впервые арестован за участие в сходке агитаторов, но был отпущен из-за недостатка улик и продолжил пропагандистскую деятельность. Весной 1906 года скрывался под именем Владимира Александровича Михайлова в г. Вольске. 11 июня 1906 года был избран в Саратовский городской комитет РСДРП, а 17 августа был вновь арестован и выслан в Германию. Посещал лекции по истории в Берлинском университете до высылки из Пруссии в начале 1907 года, а затем занимался средневековой историей в Йенском университете.

После возвращения в Россию осенью 1908 года восстановился на историко-филологическом факультете Петербургского университета, куда был зачислен по прошению еще до ареста и высылки в Германию. В Петербургском университете сосредоточил свои занятия в семинаре известного медиевиста И. М. Гревса. Летом 1910 года вынужден был покинуть университет без сдачи экзаменов из-за угрозы ареста. В 1911 году по чужому паспорту выехал в Италию, где посетил Рим, Ассизи, Перуджу, Венецию, занимался в библиотеках Флоренции. Вернувшись в Россию, Г. П. Федотов в апреле 1912 года явился с повинной в жандармское управление и получил разрешение на сдачу экзаменов в Петербургском университете. После отбытия сокращенного срока ссылки в Карлсбаде близ Риги был оставлен при кафедре всеобщей истории Петербургского университета для подготовки магистерской диссертации. В 1916 году стал приват-доцентом университета и сотрудником Публичной библиотеки.

В 1925 г. Федотов получил разрешение поехать в Германию для изучения Средних веков. На Родину он не вернулся. Он переехал во Францию, где с 1926 г. по 1940 г. был профессором Свято-Сергиевского православного богословского института в Париже. Был близок к Н. А. Бердяеву и Е. Ю. Скобцовой (матери Марии).

Вскоре после немецкой оккупации Франции в 1940 г. Федотов уехал в США, где с 1941 по 1943 гг. жил в Нью-Хейвене, являясь приглашённым исследователем Богословской семинарии Йельского университета. При поддержке Гуманитарного фонда, созданного Б. А. Бахметьевым, Федотов написал первый том книги «Russian Religious Mind», опубликованной издательством Гарвардского университета на средства того же фонда в 1946 г.

С 1944 г. он был профессором Свято-Владимирской православной семинарии в штате Нью-Йорк. В США Федотов по-прежнему много сил отдавал публицистике. Его статьи по злободневным историко-политическим вопросам печатались в «Новом журнале». Среди них можно выделить большие статьи «Рождение свободы» (1944), «Россия и свобода» (1945), «Судьба империй» (1947).

Книги (9)

Святой Филипп, митрополит Московский

Собрание сочинений в 12 томах. Том 3.

В третий том собрания сочинений Г.П.Федотова вошла его монография 1928 года «Святой Филипп, митрополит Московский».

До сегодняшнего дня этот труд остается образцом современной агиографии — в нем органично соединены бережное отношение к первоисточникам, добросовестное изучение сопутствующих исторических свидетельств и глубокое религиозное чувство исследователя. Издание снабжено приложением, в которое вошли церковнославянский текст Жития митрополита Филиппа XVII века, публикуемый впервые, а также его перевод.

Исследование Г.П.Федотова не утратило своей актуальности и сегодня, когда вопрос о взаимоотношениях Церкви и власти вновь находится в центре внимания российского общества.

Русская религиозность. Часть I. Христианство Киевской Руси X-XIII вв.

Собрание сочинений в 12 томах. Том 10.

1-й том «Русской религиозности», посвященный христианству Киевской Руси X-XIII вв., уже к середине 60-х гг. стал «общепризнанной классикой» (естественно, для западных ученых). Влияние второго было не меньшим.

По словам автора, «Киевская Русь, подобно золотым дням детства, не померкла в памяти русского народа. В чистом источнике её письменности всякий, кто захочет, может утолить духовную жажду; среди её древних авторов может найти проводников, способных помочь среди трудностей современного мира.

Киевское христианство для русской религиозности имеет то же значение, что Пушкин — для русского художественного сознания: значение образца, золотой меры, царского пути».

Русская религиозность. Часть II. Средние века XIII-XV вв.

Собрание сочинений в 12 томах. Том 11.

В одиннадцатый том собрания сочинений Г.П.Федотова вошла вторая часть его последней фундаментальной работы «The Russian religious mind» , написанной по-английски в годы жизни в США.

В этой книге Федотов останавливается не столько на истории русской Церкви ХIII-XV веков, сколько на особенностях русского религиозного сознания указанного периода. Автор, по его словам, описывает «субъективную сторону религии, а не объективные ее проявления: то есть установившиеся комплексы догматов, святынь, обрядов, литургики, канонов и т. д.»

В центре авторского внимания мистико-аскетическая жизнь и религиозная этика русского народа — «религиозный опыт и религиозное поведение, по отношению к которым богословие, литургика и каноны могут рассматриваться как внешнее их выражение и форма».

ФЕДОТОВ Георгий Петрович
(1886-1951), русский историк, философ, публицист. Родился 1 октября 1886 в Саратове. В биографии и духовной эволюции Федотова немало характерного для судеб многих российских интеллигентов начала века. Провинциальный быт небогатой дворянской семьи (Саратов, затем Воронеж), пережитое уже в гимназические годы увлечение марксизмом, в 1904-1910 участие в социал-демократическом движении, аресты, ссылки, жизнь в эмиграции. В дальнейшем, однако, Федотов отходит от революционной деятельности. Окончательно определяется круг его научных интересов - средневековая история (окончил в 1912 историко-филологический факультет Петербургского университета, где был учеником известного медиевиста И.М.Гревса). В 1917-1924 Федотов преподавал историю Средних веков в Саратовском университете, работал переводчиком в частных издательствах Петрограда, участвовал в деятельности религиозно-философского кружка. С 1925 в эмиграции (Берлин, затем Париж). В 1926-1940 - профессор Православного богословского института в Париже. В 1931-1939 редактировал журнал "Новый Град". Вскоре после оккупации Франции нацистами эмигрировал в США. С 1943 был профессором Свято-Владимирской православной семинарии в Нью-Йорке, много сил отдавал публицистике (прежде всего в "Новом журнале"). Еще в России Федотов опубликовал ряд исследований, посвященных европейскому Средневековью: "Письма" Бл.Августина (1911), Боги подземелья (1923), Абеляр (1924), Феодальный быт в хронике Ламберта Ардского (1925). В центре историко-культурных исследований Федотова в эмиграции оказывается преимущественно духовная культура средневековой Руси: Св.Филипп Митрополит Московский (1928), Святые Древней Руси (1931), Стихи духовные (1935), Русское религиозное сознание: христианство в Киевской Руси, 1946). Существенное место в творческом наследии Федотова занимает философская эссеистика (более 300 статей). Философия истории и культуры Федотова имела религиозно-метафизические основания: он стремился следовать принципам христианской историософии. Не принимая крайностей антропоцентристского гуманизма, он в то же время критически оценивал и радикальный теоцентризм (в частности, критиковал "теоцентрическое богословие" К.Барта). В целом Федотов позитивно воспринял учение о "богочеловечестве" Вл.С.Соловьева, видя в этой концепции, как и в философии "общего дела" Н.Ф.Федорова, опыт христианского оправдания культурно-исторического творчества человека. Федотов последовательно отказывался видеть в христианской эсхатологии лишь указание на неизбежность конца, отрицающего традицию земного, "общего дела" многих поколений в строительстве мира культуры. Отстаивая в своих работах непреходящее, абсолютное значение культурных ценностей, он полагал, что это значение сохраняется даже в эсхатологической перспективе. В своей метафизике истории Федотов был принципиальным критиком идеологии исторического детерминизма в его различных вариантах: рационалистическо-пантеистическом ("гегельянство"), историческом материализме ("абсолютизация косных, материальных сил") и религиозно-провиденциальном ("давление Божественной воли"). Христианская историософия, согласно Федотову, признает в истории трагическую мистерию, единственным главным героем которой является человек, каждое действие и каждый выбор которого историчны. При таком взгляде на историю она не может быть сведена к череде даже самых эпохальных исторических событий и объяснена некой "логикой" исторического развития. Для Федотова идея детерминированного прогресса - всеобщими законами или, в религиозной ее версии, волей Провидения, - как и для многих его предшественников в русской мысли (от славянофилов до Ф.М.Достоевского и Вл.С.Соловьева), была неприемлема прежде всего по нравственным основаниям, как игнорирующая или даже исключающая значение свободы нравственного выбора личности. Традиции, сохраняющей единство истории, постоянно угрожают социальные катастрофы, в первую очередь войны и революции. Федотов не разделял взгляд Ж.де Местра и Н.А.Бердяева на революцию как на "суд Божий над народами". Не был он склонен видеть в революционных потрясениях и необходимое условие социального прогресса. Для него революция - всегда разрыв традиции, результатом чего становятся неисчислимые человеческие жертвы и опасность социальной и культурной деградации. "Великих революций не так много в новой истории. В сущности, русская революция стоит третьей в ряду - после Англии и Франции... Всякая "великая", т.е. отличающаяся жестокостью классовой борьбы, революция заканчивается личной тиранией". За революционное "величие" приходится платить и тяжким трудом последующих поколений, вынужденных продолжать дело культурного строительства на революционном пепелище. В идеализации революции, в создании революционного мифа Федотов видел опаснейший идеологический соблазн. Не отрицая нравственного содержания лозунгов Французской революции, в которой, по его словам, действовали и "силы добра, и сатанинские силы", он был убежден, что последние в ней возобладали, результатом чего стал невероятный террор, "столетие смут", "сломленный дух" народа, упадок моральной и культурной жизни. В своей критике революционного мифотворчества Федотов не делал исключения и для более мирного опыта английской революции. На протяжении жизни неизменным оставалось его убеждение, что трагедия октября 1917 не была следствием случайных факторов и имела глубокие корни в русской истории. В то же время Федотов не разделял точку зрения, что большевистский переворот стал неизбежным, фатальным итогом этой истории (в частности, он был не согласен в данном вопросе с Н.А.Бердяевым). "Не разделяя доктрины исторического детерминизма, мы допускаем возможность выбора между различными вариантами исторического пути народов". В истории, по Федотову, "царит свобода", это живой, непрерывный процесс исторического творчества, в котором нет места механическому автоматизму, фатальной предопределенности событий. Отвечая на вопрос, был ли неизбежен переворот октября 1917, Федотов утверждал: "Не все в русской политической жизни было гнило и обречено. Силы возрождения боролись все время с болезнетворным ядом. Судьба России до самого конца висела на острие - как судьба всякой живой личности". Федотов остро реагировал на кризисные тенденции в развитии европейского общества в 20 в., уже в 1920-е годы писал об опасности фашизма и неизбежности военной катастрофы. В то же время в своих оценках перспектив развития человечества он в равной мере отвергал как различные формы утопического прожектерства, так и исторический пессимизм, идею "заката" западной цивилизации. В одной из своих последних работ (Христианская трагедия, 1950) он писал о творческой роли христианства в истории европейской и русской культуры. Среди подлинно христианских художников он называл прежде всего Достоевского. Умер Федотов в Бэконе (шт. Нью-Джерси, США) 1 сентября 1951.
ЛИТЕРАТУРА
Федотов Г.П. И есть, и будет. Размышления о России и революции. Париж, 1932 Карпович М.М. Г.П.Федотов. - Новый журнал, 1951, № 27 Федотов Г.П. Христианство в революции. Париж, 1957 Степун Ф.А. Г.П.Федотов. - Новый журнал, 1957, № 49 Федотов Г.П. Лицо России. Париж, 1967 Федотов Г.П. Россия и свобода. Нью-Йорк, 1981 Федотов Г.П. Тяжба о России. Париж, 1982 Федотов Г.П. Защита России. Париж, 1988 Сербиненко В.В. Оправдание культуры. Творческий выбор Г.П.Федотова. - Вопросы философии, 1991, № 8 Федотов Г.П. Судьба и грехи России. СПб, 1991-1992

Энциклопедия Кольера. - Открытое общество . 2000 .

Смотреть что такое "ФЕДОТОВ Георгий Петрович" в других словарях:

Георгий Федотов Имя при рождении: Георгий Петрович Федотов Псевдонимы: Богданов Дата рождения … Википедия

- (1886 1951) российский религиозный мыслитель, историк и публицист. С 1925 за рубежом, профессор Русского православного богословского института в Париже (до 1940), Свято Владимирской духовной академии в Нью Йорке. Один из основателей журнала Новый … Большой Энциклопедический словарь

Федотов, Георгий Петрович - ФЕДОТОВ Георгий Петрович (1886 1951), российский религиозный мыслитель, историк и публицист. С 1925 за рубежом. Один из основателей журнала “Новый град” (1931 39). В исследованиях и многочисленных эссе анализирует своеобразие русской культуры и… … Иллюстрированный энциклопедический словарь

- (1886 1951), религиозный мыслитель, историк и публицист. С 1925 за рубежом, профессор Русского православного богословского института в Париже (до 1940), Свято Владимирской духовной академии в Нью Йорке. Один из основателей журнала «Новый град»… … Энциклопедический словарь

Философ, историк, публицист. Род. в Саратове, в семье управляющего канцелярией саратовского губернатора. Закончив Саратовскую гимназию, поступил в Петерб. технол. ин т, продолжил образование на ист. филол. ф те Петерб … Большая биографическая энциклопедия

Георгий Петрович Федотов (1(13) октября 1886 г., Саратов, Российская империя 1 сентября 1951 г., г. Бэкон (Нью Джерси, США)) русский религиозный мыслитель, историк и публицист. Родился в Саратове в семье чиновника, служившего при… … Википедия

ФЕДОТОВ Георгий Петрович Русская Философия. Энциклопедия

ФЕДОТОВ Георгий Петрович - (1886 1951) рус. религ. философ, историк культуры, публицист. В 1925 эмигрировал. Один из основателей журн. «Новый град» (Париж, 1931 1939), в к ром развивал идеи гуманизма христ. в противовес «механич. прогрессу, безразличному к человеку и его… … Атеистический словарь

ФЕДОТОВ Георгий Петрович - (1(13).10.1886, Саратов 1.09.1951, г. Бэкон, Нью Джерси, США) философ, историк, публицист. Учился в Технологическом ин те в Петербурге (из к рого за участие в с. д. движении был исключен и выслан за границу); вернувшись в 1908 г. на родину,… … Русская философия: словарь

- … Википедия

Книги

• Святые Древней Руси , Федотов Георгий Петрович , Книга, которую предлагает читателю издательство Московский рабочий, никогда еще не издавалась в Советском Союзе. Это весьма серьезное научное исследование, посвященное древнерусским житиям… Категория: История и теория искусств Издатель: Московский рабочий , Производитель:

Место рождения

Место смерти

Бикон, штат Нью-Йорк, США

Место захоронения

Нью-Йорк, Православное кладбище

Образование

Историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета (1913)

Годы работы в университете

Этапы карьеры в университете

Основные вехи жизни, карьера вне университета

Первым местом работы Ф. можно считать коммерческое училище М.А. Шидловской, куда он поступил преподавателем истории в 1913 после возвращения из заграничной командировки. Одновременно с преподаванием в годы своего оставления при кафедре всеобщей истории (1913–1916) он, как и многие историки того времени, принял участие в составлении «Нового энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона» (издавался с 1911 по 1916 г.), отдел средневековья в котором возглавлял его научный руководитель И.М. Гревс. Им, в частности, были написаны статьи «Григорий Турский», «Жития святых» (часть I: «Жития святых на Западе»), «Каролингское возрождение». В конце 1916 г. одновременно с зачислением в приват-доценты университета Ф. был принят на службу в качестве вольнотрудящегося в Историческое отделение Публичной библиотеки (ПБ); с весны 1917 г. начал получать вознаграждение за службу, а в мае 1918 г. был зачислен в штат помощником заведующего читальным залом. В 1919 г. также успел поработать в Отделении искусств ПБ. Кроме того, осенью 1918 он был избран по конкурсу преподавателем Петроградского политехнического института (для преподавания в весеннем семестре 1919 г.). Летом 1920 г., уволившись из ПБ (но по-прежнему числясь в университете), Ф. переезжает в Саратов, где исполняет должность профессора историко-филологического факультета (позднее факультета общественных наук) Саратовского университета с 1920 по 1922 г. По возвращении в Петроград в течение трех лет продолжает числиться в университете, работает переводчиком в частных издательствах; а в 1925 г. под предлогом научной командировки (в Германию) эмигрирует из России. Первым местом работы Ф. в годы эмиграции стал Свято-Сергиевский православный богословский институт в Париже (Institute de théologie orthodoxe Saint-Serge, основан в 1925 г.), в котором он читал курсы по истории Западной церкви, агиологии и латинскому языку в период с 1926 по 1940 г. Вскоре после оккупации Франции немцами Ф. переехал в США, где состоял сначала приглашенным исследователем в Богословской семинарии при Йельском университете (1941–1943; в это время живет в Нью-Хейвене), а затем (с 1944 до конца жизни) профессором Свято-Владимирской православной семинарии (Saint Vladimir’s Orthodox Theological Seminary, основана в 1938 г., г. Крествуд, шт. Нью-Йорк).

Общественная деятельность

Интерес к общественной и общественно-политической деятельности пробудился у Ф. еще в годы обучения в 1-й Воронежской гимназии, в последних классах которой он увлекся марксизмом и сблизился с местными социал-демократическими кружками. Эти юношеские симпатии во многом повлияли и на его первоначальный выбор жизненного пути. Сознавая собственную склонность к гуманитарным наукам, он, вместе с тем, решил поступать в Санкт-Петербургский Технологический институт и в дальнейшем связать свою карьеру с промышленным производством - именно для того, чтобы быть ближе к представителям рабочего класса. Вернувшись в 1905 г. из СПб в Саратов (в связи с прекращением учебных занятий в вузах), он ведет себя уже как активный член местной социал-демократической организации, участвует в митингах, ведет пропагандистскую работу в кружках рабочих. Эта активность уже вскоре приводит его к первому аресту (08.1905), а затем и ко второму аресту (07.1906), после которого Ф. (к тому времени избранного в саратовский городской комитет РСДРП) приговаривают к ссылке в Архангельск, впоследствии замененной высылкой в Германию. Однако и там он не прекратил своей политической деятельности и принял активное участие в нелегальных собраниях социал-демократов в Берлине, в результате чего был выслан - на этот раз из Пруссии (переехал в Йену, где и увлёкся со временем медиевистикой). Политическая активность Ф. не прекратилась и с его возвращением в Россию и поступлением в Петербургский университет (1908). До 1910 г. он продолжает активно заниматься партийной работой и революционной агитацией, поддерживает контакт с саратовскими социал-демократами. Это становится причиной его бегства в Италию (от ареста) в 1910 г., а позднее - годичной ссылки в Риге (1912–1913). Постепенный отход от марксизма в жизни Ф. начался в период его магистерской подготовки и особенно отчетливо проявился с его поступлением на службу в ПБ (1916), где произошло его знакомство с известным историком Церкви и богословом А.В. Карташевым и А.А. Мейером, основателем религиозно-философского кружка «Воскресение» (1917–1928). Вступление в этот кружок и участие в издании его официального печатного органа - журнала «Свободные голоса» - ознаменовало для него начало религиозных поисков (результатом которых в конечном счете стало его воцерковление), а в научном плане привело к постепенной переориентации его интересов от истории европейского средневековья к истории Руси и России. С публикации в журнале «Свободные голоса» эссе «Лицо России» (1918) началась публицистическая деятельность Ф. Участие в деятельности кружка «Воскресение» (с перерывом на время отъезда в Саратов) продолжилось вплоть до его эмиграции в 1925 г. Оказавшись в эмиграции, Ф. в еще большей степени сблизился с различными религиозными и религиозно-философскими кружками и объединениями. В период жизни во Франции он знакомится с Н.А. Бердяевым, сближается с И.И. Фондаминским (Бунаковым) и Е.Ю. Скобцовой (матерью Марией), включается (с 1927 г.) в деятельность Русского студенческого христианского движения (РСХД, созд. в 1923 г.) и объединения «Православное дело». В 1930-е годы Ф. активно участвует в экуменическом движении по сближению православной и англиканской церквей; в 1931–1939 гг. совместно с И.И. Фондаминским и Ф.А. Степуном издает христианско-демократический журнал «Новый град», одновременно сотрудничает с редакциями журналов «Путь», «Версты», «Числа», «Вестник РСХД», «Живое предание», «Православная мысль», «Современные записки», бердяевского альманаха «Круг» и т.д. В годы пребывания в США он также продолжает свою общественную активность - публикуется в периодических изданиях «Новый журнал», «За свободу», читает публичные лекции при «Обществе друзей Богословского института в Париже». Однако ни к одной политической группировке, действовавшей в кругах русских эмигрантов, за все время жизни за границей он так и не примыкает.

Область научных интересов, значение в науке

Изначальной научной специализацией Ф. являлась церковная история средневековья, что во многом сближало его со старшими учениками И.М. Гревса, О.А. Добиаш-Рождественской и Л.П. Карсавиным. Однако в отличие от них он сосредоточил свое внимание на эпохе раннего средневековья. При этом особый интерес для него представляли проявления народной религиозности и субъективное восприятие рядовым населением тогдашней Европы религиозных догматов. А это закономерным образом подталкивало его к исследованию феномена раннесредневекового двоеверия, процессов слияния традиционных языческих культов и повсеместно распространявшегося христианства. Именно этим аспектам духовной жизни средневековья должна была быть посвящена его магистерская диссертация «Святые епископы меровингской эпохи», на основании отдельных частей которой были написаны главные работы Ф. по медиевальной проблематике. Кроме того, в поле его зрения попали такие аспекты средневековой истории, как повседневная жизнь Классического средневековья, Каролингское возрождение, Возрождение XII века (до него в отечественной медиевистической историографии практически не затрагивавшееся) и т.д. Однако, оказавшись в эмиграции, несмотря на явно возросшие возможности для освоения средневекового источникового материала, Ф. порывает с прежними научными интересами и с головой уходит в изучение истории русской культуры и русской церкви. К числу наиболее известных научных и научно-популярных работ, написанных им в рамках этой новой проблематики, принято относить, прежде всего, книги «Святой Филипп, митрополит Московский» (1928) и «Святые Древней Руси» (1931), в которых автор раскрывает тему «трагедии русской святости» и последовательно выстраивает научную типологию русских святых. Особое место в творчестве Ф. также по-прежнему занимала тема народной религиозности - исследуемая на этот раз не на средневековом, а на русском материале. Ее изучению посвящена монография «Стихи духовные» (1935), написанная на основе анализа русских народных песен на религиозные сюжеты. Наконец, главным трудом Ф. (и наиболее известным его произведением на Западе) можно назвать масштабное сочинение «Русское религиозное сознание» («Russian Religious Mind» (1946), иначе - «Русская религиозность»), написанное на английском и в значительной степени резюмировавшее для зарубежного читателя результаты предшествующих научных изысканий автора. Яркой особенностью этой книги стал развиваемый Ф. антропологический подход к изучению прошлого, его стремление описать «субъективную сторону религии», отчетливо выделявшее данное научное исследование на фоне всей известной на тот момент историографии русской духовной культуры. Помимо исторических сочинений Ф. также оставил значительное публицистическое наследие, включающее в себя около трехсот различных статей и эссе, посвященных актуальным вопросам политики, религии и культуры.

Диссертации

Ученики

• Элизабет (Елизавета Дмитриевна) Бер-Сижель (Elisabeth Behr-Sigel)

Основные труды

Письма бл. Августина. (Classis prima) // К 25-летию учено-педагогической деятельности Ивана Михайловича Гревса. 1884–1909. Сборник статей его учеников. СПб., 1911. С. 107–138.
Григорий Турский // Новый энциклопедический словарь. СПб., 1913. Т. 15. Стлб. 18–19.
Жития святых. I. Жития святых на Западе // Новый энциклопедический словарь. СПб., 1914. Т. 17. Стлб. 923–926.
Каролингское возрождение // Новый энциклопедический словарь. СПб., 1914. Т. 21. Стлб. 93–96.
Боги подземные. (О культе гробниц в меровингской Галлии) // Россия и Запад. Исторические сборники под ред. А.И. Заозерского. Пб., 1923. Т. 1. С. 11–39.
К истории средневековых культов. (Статья о книге О.А. Добиаш-Рождественской «Культ архангела Михаила в латинском средневековье») // Анналы. 1923. №2.С. 273–278.
Чудо освобождения // Из далекого и близкого прошлого: сборник этюдов из всеобщей истории в честь пятидесятилетия научной жизни Н.И. Кареева. Пг.-М., 1923. С. 72–89.
Абеляр. Пб., 1924. 158 с.
Феодальный быт в хронике Ламберта Ардского // Средневековый быт. Сборник статей, посвящаемый Ивану Михайловичу Гревсу в сорокалетие его научно-педагогической деятельности / Под ред. О.А. Добиаш-Рождественской, А.И. Хоментовской и Г.П. Федотова. Л., 1925. С. 7–29.
Святой Филипп, митрополит Московский. Париж, 1928. 224 с.
Святые Древней Руси. (X–XVII ст.). Париж, 1931. 261 с.
Россия Ключевского // Современные записки. 1932. Т. L. С. 340–362.
И есть, и будет. Размышления о России и революции. Париж, 1932. 216 с.
Социальное значение христианства. Париж, 1933. 33 с.
Стихи духовные. Русская народная вера по духовным стихам. Париж, 1935. 151 с.
Эсхатология и культура // Новый град. 1938. №13. С. 45–56.
Россия и свобода // Новый журнал. 1945. №10. С. 109–213.
Новый град. Сборник статей. Нью-Йорк, 1952. 380 с.
Лицо России. Статьи 1918–1930 гг. Париж, 1967. 329 с. (2-е изд. Париж, 1988).
Полное собрание статей: В 6 тт. 2-е изд. Париж, 1988.
Судьба и грехи России: Избранные статьи по философии русской истории и культуры: В 2-х тт. / Сост., вступ. ст. и прим. В.Ф. Бойкова. СПб., 1991.
The Russian Religious Mind: Kievan Christianity/ The tenth to the thirteenth Century. Cambridge, 1946. XVI, 438 p.
A Treasury of Russian Spirituality. New York, 1948. XVI, 501 p.

Основная биобиблиография

Библиография: Библиография трудов Г.П. Федотова (1886–1951) / Сост. Е.Н. Федотовой. Париж, 1951; Библиография трудов Г.П. Федотова // Федотов Г.П. Судьба и грехи России: Избранные статьи по философии русской истории и культуры: В 2-х тт. / Сост., вступ. ст. и прим. В.Ф. Бойкова. СПб., 1991. Т. 2. С. 338–348.
Литература: Федотова Е.Н. Георгий Петрович Федотов (1886–1951) // Федотов Г.П. Лицо России: Статьи 1918–1930. 2-е изд. Paris, 1988. С. I–XXXIV; Михеева Г.В. К биографии русского философа Г.П. Федотова // Отечественные архивы. 1994. №2. С. 100–102; Зайцева Н.В. Логика любви: Россия в историософской концепции Георгия Федотова. Самара, 2001; Киселев А.Ф. Страна грез Георгия Федотова (размышления о России и революции). М., 2004; Галямичева А.А.: 1) Георгий Петрович Федотов: жизнь и творческая деятельность в эмиграции. Саратов, 2009; 2) Издательская деятельность Г.П. Федотова в годы эмиграции // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: История. Международные отношения. 2008. Т. 8. №2. С. 61–63; 3) Свобода слова в русской эмиграции: Конфликт профессора Г.П. Федотова с правлением Православного богословского института в Париже // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. 2008. №5 (24). С. 131–133; Антощенко А.В.: 1) Концепция древнерусской святости Г.П. Федотова // Антощенко А.В. «Евразия» или «Святая Русь»? Российские эмигранты в поисках самосознания на путях истории. Петрозаводск, 2003. С. 273–348; 2) О религиозных основаниях историософии Г.П. Федотова // Макарьевские чтения. Горно-Алтайск, 2004. С. 216–226; 3) Трагедия любви (Путь Г.П. Федотова к Истории) // Мир историка. Вып. 4. Омск, 2004. С. 50–75; 4) Студенческие годы Г.П. Федотова // Всеобщая история и история культуры. СПб., 2008. С. 157–168; 5) Долгие сборы в Саратов // Историографический сборник. Вып. 23. Саратов, 2008. С. 72–82; 6) «Когда любишь, тогда понимаешь все» (предисловие к публикации) // Диалог со временем. Вып. 37. М., 2011. С. 297–308; 7) Значение материалов российских архивов и библиотек для изучения биографии Г.П. Федотова // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. 2012. Т. 2. №7. С. 7–12; 8) Годы магистерской подготовки Г.П. Федотова // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. Общественные и гуманитарные науки. 2014. №138(1). С. 7–11; 9) Г.П. Федотов: годы магистерской подготовки // Средние века. 2014. Вып. 75(1–2). С. 310–335; 10) Георгий Петрович Федотов: последние годы в Советской России // Российская интеллигенция в условиях цивилизационных вызовов: Сборник статей. Чебоксары, 2014. С. 22–26; 11) Конфликт между Г.П. Федотовым и правлением Свято-Сергиевского православного богословского института в Париже (1939) // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2014. Т. 15. Вып. 1. С. 210–214; 12) Г.П. Федотов в поисках академической карьеры в США // Мир историка. Вып. 9. Омск, 2014. С. 201–223; Гумерова Ж.А.: 1) Идеал святости на Руси у Г.П. Федотова // Вестник Томского государственного университета. 2005. №289. С. 32–38; 2) Проблема русского национального сознания в творчестве Г.П. Федотова. Дисс. на соиск. уч. ст. к.и.н. Томск, 2008; 3) Культурно-исторические взгляды Г.П. Федотова // вестник Томского государственного университета. 2013. №368. С. 72–75; Вольфцун Л.Б. Медиевисты Публичной библиотеки (1920–1940-е гг.): Историко-биографические исследования. Дисс. на соиск. уч. ст. к.и.н. СПб., 2003; Свешников А.В. Петербургская школа медиевистов начала XX века. Попытка антропологического анализа научного сообщества. Омск, 2010. С. 155–163; Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть XX века. Энциклопедический биографический словарь. М., 1997. С. 647–650.

Архив, личные фонды

ЦГИА СПб, Ф. 14. Оп. 1. Д. 10765 (Федотов Г.П. Об оставлении его при Университете по кафедре всеобщей истории)
ЦГИА СПб, Ф. 14. Оп. 3. Д. 47244 (Федотов Георгий Петрович)
ЦГИА СПб, Ф. 492. Оп. 2. Д. 8044 (О принятии в студенты 1 курса института Георгия Федотова)
Архив РНБ, Ф. 1. Оп. 1. 1911, №197; 1916, №113; 1918, №129
Архив РНБ, Ф. 2. Оп. 1. 1917, №1, 132; 1919, №17
Bakhmeteff Archive. Rare Book and Manuscript Library. Columbia University. BAR Ms Coll/Fedotov (Georgii Petrovich Fedotov Papers, ca. 1907–1957).

Составители и редакторы

И.П.Потехина

Сетевой биографический словарь историков Санкт-Петербургского университета XVIII-XX вв. СПб., 2012-.
Ред. коллегия: проф. А.Ю. Дворниченко (руковод. проекта, отв. ред), проф. Р.Ш. Ганелин, доц. Т.Н.Жуковская, доц. Е.А.Ростовцев /отв. ред./, доц. И.Л. Тихонов.
Авторский коллектив: А.А. Амосова, В.В. Андреева, Д.А. Баринов, А.Ю. Дворниченко,Т.Н. Жуковская, И.П. Потехина, Е.А.Ростовцев, И.В. Сидорчук, А.В. Сиренов, Д.А. Сосницкий, И.Л. Тихонов, А.К.Шагинян и др.

Сетевой биографический словарь профессоров и преподавателей Санкт-Петербургского университета (1819-1917). СПб., 2012-.
Ред. коллегия: проф.Р.Ш. Ганелин (руковод. проекта), проф. А.Ю. Дворниченко /отв. ред/, доц. Т.Н.Жуковская, доц. Е.А.Ростовцев /отв. ред./, доц. И.Л. Тихонов. Авторский коллектив: А.А. Амосова, В.В. Андреева, Д.А. Баринов, Ю.И. Басилов, А.Б. Богомолов, А.Ю. Дворниченко,Т.Н. Жуковская, А.Л. Корзинин, Е.Е. Кудрявцева, С.С. Мигунов, И.А. Поляков, И.П. Потехина, Е.А. Ростовцев, А.А. Рубцов, И.В. Сидорчук, А.В. Сиренов, Д.А. Сосницкий, И.Л. Тихонов, А.К.Шагинян, В.О. Шишов, Н. А. Шереметов и др.

Петербургская историческая школа (XVIII - начало XX вв.): информационный ресурс. СПб., 2016-.
Ред. коллегия: Т.Н. Жуковская, А.Ю. Дворниченко (руковод. проекта, отв. ред.), Е.А. Ростовцев (отв. ред.), И.Л. Тихонов
Авторский коллектив: Д.А. Баринов, А.Ю. Дворниченко,Т.Н. Жуковская, И.П. Потехина, Е.А.Ростовцев, И.В. Сидорчук, Д.А. Сосницкий, И.Л. Тихонов и др.

Жизненный путь

Культурологические взгляды деятелей русского зарубежья представ­лены в широком спектре произведений: философские сочинения и публицистические эссе, отклики на события и биографические порт­реты, опыт самопознания и полемика с коллегами. Но у всех есть одна общая черта - любовь к России, размышления о ее будущем, сочувствие и сострадание, стремление оказать соотечественникам моральную поддержку. О проблемах культуры писали почти все, ибо именно духовная сторона жизни оказалась под угрозой.

Остро и страстно писал о русской культуре и национальном ха­рактере народа Г. П. Федотов. Он был почти не известен в России до 90-х гг. XX в., хотя авторитет его за рубежом сложился давно.

Недавно исполнилось 110 лет со дня рождения русского философа и культуролога Георгия Петровича Федотова (1886-1951), но осво­ение его наследия только начинается в России. Изданы в двух томах его произведения, объединенные общим названием «Судьба и грехи России» 1 , публиковались также различные материалы, документы, письма, воспоминания. Но это только очень малая часть его фило­софских, публицистических и религиозных трудов.

Его жизнь оказалась разорванной на две неравные части: в Рос­сии - до 1925 г. и затем - долгие годы (до самой смерти в 1951 г.) в эмиграции. Все его творчество проникнуто болью за Россию и лю­бовью к ней, надеждой на ее возрождение, пророческими предсказа­ниями трагической судьбы русской интеллигенции.

Особенно интересны его статьи о русской культуре в прошлом, настоящем и будущем. Обращаясь к изучению его наследия, можно найти те спасительные силы и «подземные» источники, которые, как считал Федотов, приведут Россию к процветанию.

Федотов Г. П. Судьба и грехи России: В 2 т. М„ 1991-1992.

Но вначале обратимся к его биографии, по­пытаемся пройти вместе с ним основные эта­пы жизненного пути, представим те трудно­сти, с которыми он сталкивался.

Георгий Петрович Федотов родился 1 ок­тября 1886 г. в Саратове, в семье дворяни­на (правителя дел губернской канцелярии) и учительницы музыки. Вскоре после переезда в Воронеж отец скончался, и семья осталась почти без средств. Он возвращается с матерью в Саратов, заканчивает гимназию и в 1904 г. поступает в петербургский Технологический институт.

К этому времени он увлекается политикой, вступает в Россий­скую социал-демократическую рабочую партию. За участие в рево-, люционной деятельности подвергается аресту и вскоре уезжает за границу. Это значительно меняет его настроения, убеждения и жиз­ненное призвание. Он изучает историю в Берлинском и Йенском уни­верситетах. Увлекается идеями антропософии, символизма.

В 1908 г., вернувшись в Россию, Федотов поступает на историко-филологический факультет Петербургского университета, занимает­ся историей Средних веков под руководством известного историка И. М. Гревса. Именно в этот период начинает складываться его рели­гиозное мировоззрение. После окончания университета в 1914 г. ра­ботает на кафедре медиевистики. Одновременно является сотрудни­ком Публичной библиотеки в отделе искусств.

В эти годы Федотов знакомится с русским религиозным деятелем А. В. Карташевым (1875-1960), философами А. А. Мейером (1875- 1936) и С. Л. Франком (1877-1950), которые увлекают его духов­ными идеями христианства и Православной Церкви. Он занимается переводами, в серии «Образы человечества» выходит его брошюра о средневековом французском мыслителе П. Абеляре.

Но в Советской России его взгляды оказываются непопулярны­ми, а религиозно-философская деятельность признается опасной. У него возникает намерение покинуть Россию, и в 1925 г. он навсе­гда уезжает: сначала в Берлин, а затем - в Париж. Жизнь в эмигра­ции была очень сложна. Без средств к существованию, без знакомств и связей ему приходилось начинать все сначала, чтобы не погибнуть. Публицистический талант создал Федотову имя, он стал печа­таться в русских эмигрантских журналах, а с 1928 г. и в английских, французских и немецких изданиях. Вскоре остротой своих выступ-

лений, критическим анализом «сталинократии» он приобрел славу «нового Герцена».

Федотова увлекают идеи христианского социализма, в правосла­вии он видит возможность духовного очищения и возрождения. Он принимает предложение митрополита Евлогия, ректора Русского пра­вославного богословского института в Париже, и становится препо­давателем. Там он тесно сотрудничает с о. С. Булгаковым, филосо­фами Г. Флоровским, И. Ильиным, Н. Лосским, В. Вышеславцевым, В. Зеньковским. Читает лекции по истории церкви, агиографии (жи­тия святых), преподает латынь. В эти годы Федотов особенно сбли­жается с Н. А. Бердяевым, часто бывает в его доме. Верными друзьями стали И. И. Фондаминский и Е. Ю. Скобцова (Кузьмина-Карава­ева), которая в период Второй мировой войны активно участвовала в Сопротивлении во Франции и стала известна как «мать Мария».

Правление Богословского института порицало его публицистиче­скую деятельность, на этой основе возникли разногласия. В 1941 г. Федотов покидает Францию и уезжает в США, где начинается его последний, «американский», период жизни.

Он преподает в школе при Йельском университете, получает сти­пендию Бахметьевского фонда. С 1943 г. и до конца жизни он рабо­тает в русской Свято-Владимирской православной семинарии в Нью-Йорке, пишет труды о русской культуре.

Такова судьба этого оригинального русского мыслителя, жизнь которого оказалась «разрубленной» мечом революции.

Основной стержень интеллектуально-духовной жизни Г. П. Фе­дотова - в воззрениях на культуру как основу духовного существо­вания человечества.

Русский национальный характер

Программное произведение Федотова названо в соответствии с рус­ской философской традицией обращения, диалога с читателем: «Пись­ма о русской культуре». В них объединены три темы:

О русском человеке, его традициях и национальном характере;

О будущем русской культуры, ее завтрашнем дне;

О духовной элите как источнике возрождения России. Эти статьи были написаны в эмиграции в 1930-е гг.

Федотов не возлагает надежд на политическую реставрацию, но верит в идею преемственности развития духовной культуры:

Как ни резки бывают исторические разрывы революционных эпох, они не в силах уничтожить непрерывности 1 .

Культура сильна своими могучими «подпочвенными» слоями - чем древнее, тем тверже. Эта старина, болезненно сжатая, прорыва­ется сквозь толщу веков и составляет основу национальной культуры.

Первой предпосылкой культуры является сам человек. Поэтому так важно вглядеться в его черты, понять характер, нравственные, интеллектуальные и социальные достоинства и недостатки. Каждая нация, проходя через революционные катастрофы, меняет свое лицо, создавая новый культурный тип, непохожий на своих предков. Из­менился за годы революционного переустройства и русский человек.

Вместо русской душевности, доброты, открытости и терпения культивировались иные свойства: «жалость» стала бранным словом, а злость - ценным качеством, тонкие душевные переживания объ­являлись архаичным пережитком.

Но означает ли это «новое лицо», что навсегда утрачены черты национального характера, что исчезла «русскость», отличающая дан­ный народ от иных народов? Этот вопрос широко обсуждается и в на­ше время.

Проследим за рассуждениями Федотова.

Возможно ли «заглянуть» в русскую душу в глубинах истории? Снимая слой за слоем культурно-исторические пласты, можно ли об­наружить в русском человеке основное, неразложимое ядро?

Или такой вопрос поставлен вообще неправильно, ибо нацио­нальная душа не дана в истории, не содержит изначально какой-либо идеи, в каждую эпоху принимает особый вид?

Эти полярные точки зрения Федотов пытается совместить и при­мирить.

Он предлагает всмотреться внимательно в таинственную глубину славянского язычества:

Мы лучше всех культурных народов сохранили природные, дохристиан­ские основы народной души 2 .

Первобытная материя русского язычества обнаруживает себя в вы­сочайших творениях Ф. Тютчева, Л. Толстого, В. Розанова, в них от­крывается нечто общее с примитивом народного фольклора.

1 Федотов Г. П. Судьба и грехи России. Т. И. С. 163.

2 Там же. С. 164.

Эти древние пласты «русскости» Федотов называет «подземной галереей» русской души. Русский человек глубоко связан с природ­ной стихией Матери-Земли. Природа для него не пейзаж, не обста­новка быта, не объект завоевания. Он погружен в нее, ощущает всем своим существом, без нее засыхает, не может жить.

Природная стихия оказывает влияние на нравственность, создавая этику мира и согласия, в познании допуская мистику и интуицию, в труде и общественной жизни создавая недоверие к плану и органи­зации. «Славянская психея» сближает нас с Востоком.

На этот первый исторический пласт «русскости» наслаивается второй, связанный с христианской традицией и православием. Но он внутренне не однороден, ибо каждый культурный слой народа имеет свои религиозные оттенки. Трудно выразить одной формулой рели­гиозность преподобного Сергия Радонежского или протопопа Авва­кума, митрополита Филарета или Ф. Достоевского.

В каждом случае это особые типы религиозного мировосприятия. В народных слоях русское средневековье удерживалось вплоть до середины XIX в., но и крушение его происходило особенно бурно.

На долю «удельно-вечевой» России тоже приходится немало черт русской натуры. К ним можно отнести ее широту, вольность, бунтар­ство, склонность к кутежам и разгулу, прожиганию жизни и щедро­сти, веселью и безалаберному артистизму русской души.

Наряду с этим в образе русского человека Федотов отмечает спо­койствие и молчаливость, органическое отвращение ко всему при­поднятому, экзальтированному, к «нервам». Отсюда юмор как усмеш­ка над вечно суетящимся, вечно озабоченным разумом, налет фата­лизма. Сдержанность и уверенность в себе дополняют этот портрет.

Мне кажется, что следует отказаться от слишком определенных нравст­венных характеристик национальных типов 1 .

Добрые и злые, порочные и чистые встречаются всюду. Вероятно, даже в одинаковой пропорции. Все дело в оттенках доброты, в «как», а не «что».

Порой русский человек - само воплощение доброты, которая в соединении со спокойной мудростью создает образ достойного Че­ловека.

Там же. С.

Но русский человек может быть жесток и не только в мгновенной вспышке ярости, но и в спокойном бесчувствии, в жестокости эгоиз­ма. Равнодушие к судьбе и страданиям может соединяться с мягко­стью и поверхностной жалостью. То же можно оказать о волевых ка­чествах русского человека.

Ленив он или деятелен? Трудно ответить однозначно. Работая из-под палки, он чаще всего ленится. Но он обладает удивительной способностью, «встряхиваясь в последний час», не щадить себя и за несколько дней наверстывать упущенное за месяцы безделья. Каж­дый может узнать себя в этих описаниях.

Бесконечно трудно уложить в схему понятий живое многообра­зие личности. Так же трудно это сделать по отношению к собира­тельному типу национального характера.

Историческая эпоха, сословная принадлежность, политические симпатии придают особые черты «русскости». Петровские реформы, как отмечает Федотов, создали «породу русских европейцев». Это" люди дела, созидательной работы, свободы и широты духа. «Русский европеец» свободно акклиматизируется в чужой среде.

В каждом типе отражается лицо России. Можно представить и портрет вечного искателя, энтузиаста, увлеченного идеями и готово­го к жертвам, максималиста в отношении к себе и другим. Он не при­знает умеренности и аккуратности, рассудительности и планомерно­сти. Для него творчество важнее творения, искание важнее истины. Он вообще холоден к культуре как к царству законченных форм. Он непримирим к компромиссам и всегда готов к спору. Подобные ха­рактеры нередко встречаются в жизни.

Национально-особенные черты «русскости» чрезвычайно много­образны и не могут быть сведены к нескольким чертам. Историче­ский подход позволяет увидеть немало культурных пластов в облике русского народа, которые изменили его национальные черты, хотя при этом сохранялось ядро, основа русской духовности.

Выяснение особенностей национального характера важно для Фе­дотова, чтобы ответить на вопрос, который он считает главным: ка­кие исторические пласты в русском человеке разрушены революци­ей, какие переживут ее?

Революция не проходит бесследно. Она совершает переворот в на­циональном сознании. Зачеркивается целая историческая эпоха с ее опытом, традицией, культурой, меняются ценности и кумиры.

Федотов называет три источника перемен.

1. Сознательное истребление старого культурного слоя и замена его новой, поднявшейся из низов интеллигенцией. В этой катастрофе были уничтожены два верхних слоя: «имперский» человек и «ин­теллигент» погибли вместе с буржуазией.

2. Второй источник перемен заключается в чрезвычайно быстром процессе приобщения масс к цивилизации. Он называет это «ра­ционализацией русского сознания», распространением элементар­ной грамотности, обучением технике. Психологические последст­вия темпов вскоре отразились на культурном облике новых поко­лений. В результате возникла новая интеллигенция, но совсем не похожая на дореволюционную. Он называет ее «европо-амери-канской», но она не является наследницей великого богатства ев­ропейской культуры. Новый тип образованного человека лишен прежде значимых знаний иностранных языков, истории русской и мировой культуры, широкого кругозора и эрудиции. Техниче­ский и спортивный человек нашего времени - продукт распада очень старых культур и в то же время приобщения к цивилизации новых варваров - таков новый облик интеллигента.

3. Третий источник перемен: тоталитарное государство, которое опи­рается на монополию воспитания и пропаганды, подавляя все ино­родные влияния. Цензура и запрет свободного выезда усиливали состояние изоляции. Революции в любой стране создают один и тот же психологический тип: военно-спортивный, волевой, безду­ховный, технически ориентированный, строящий иерархию цен­ностей на примате власти.

Но исход этого драматического процесса нельзя предсказать окон­чательно. Устоит ли в этом перерождении русский национальный тип? Ответ на этот вопрос даст будущее:

Сейчас ясно лишь, что борьба за русскую душу не окончена. Может быть, она только еще начинается. Опасность несомненна и грозна. Но то живое, что долетает до нас из России, не дает права хоронить ее 1 .

Перспективам развития русской культуры посвящены письма «Завтрашний день» и «Создание элиты». Федотов вполне объектив­но оценивает романтику и идеализм первых лет революции. В эти годы буквально горела духовная жизнь; писатели, поэты, художники сливались в радостном ощущении жизни. Жизнь казалась чудесной, многообещающей. Массы рвались к просвещению, заполняли лекци-

1 Федотов Г. П. Судьба и грехи России. С. 186.

онные залы, аудитории рабфаков. Буря событий захватила их как «дионисическое» опьянение.

«Жизнь была неприглядна, голодна и дика, насилие торжествовало по­всюду, но, глядя на эти честные, взволнованные лица молодых и стари­ков, впервые дорвавшихся до культуры, хотелось верить в будущее», - заключает Федотов 1 .

Но вскоре наступил иной этап революции. Он оттеснил романти­ческое бескорыстие, вначале переключив энтузиазм на техническое строительство, «парашютничество», полярный миф, увлечение воен­ным делом.

А затем пришли массовый террор и страх. Такой результат, по мнению Федотова, неизбежен во всяком тоталитарно-тираническом государстве, какова бы ни была идея, положенная в его основу.

Перспективы развития русской культуры

Какое же будущее ожидает Россию? В ответ на этот, самый главный вопрос судьбы России Федотов высказывает лишь предположение. Напомню, что эти статьи были написаны в 1938 г. в Париже, когда на политическом горизонте Европы уже нависла угроза Второй миро­вой войны, а в Германии господствовал фашизм.

Федотов не был ослеплен ненавистью к социализму, его позиция проникнута заботой о «завтрашней», «новой» России. Он предвидит три возможных пути развития: война, восстание или эволюция ре­жима.

Отвергая первые два как гибельные для русского народа, он счи­тает возможным представить первый день России «после большеви­ков», после кошмарной революционной ночи. Это будет

то туманное «седое утро», которое пророчил умирающий Блок. Утро рас­платы, тоски, первых угрызений... После мечты о мировой гегемонии, о завоевании планетных миров, о физиологическом бессмертии, о земном рае оказаться у разбитого корыта бедности, отсталости, рабства может быть, национального унижения 2 .

Но, высказав такой прогноз, он призывает обратить взор на те по­зитивные, а не только негативные, перемены, которые произошли в России. Именно они вселяют надежду на будущее России.

К числу достижений он относит почти поголовную грамотность, обучение в университетах рабочих и крестьян, возникновение интел-

1 Федотов Г. II. Судьба и грехи России. С. 170.

2 Там же. С. 190.

лигенции, издание книг огромными тиражами. Все это составляет огромное расширение культурного базиса.

Однако экстенсивное развитие культуры происходит за счет сни­жения ее уровня. Мало кто чисто и правильно говорит по-русски, процветает невежество в области истории, религии, духовной куль­туры. Но эти трудности вполне преодолимы.

Постепенно будет изживаться ложная система власти, уйдут «го­ловотяпы», откроется дорога пусть медленного, но постоянного роста. Область научно-образовательной культуры во всем подобна культу­ре хозяйственно-технической: то, что измеряется количеством, мо­жет быть нажито энергией и трудом.

«Медленно, очень медленно разлившиеся воды достигнут предела, и нач­нется подъем уровней. Если низовая тяга к знанию, хотя бы только техни­ческому, достаточно велика, а в этом пока нет причин сомневаться, это обещает в будущем грандиозный подъем цивилизации», - уверен Фе­дотов 1 .

Федотов выступает против такого прагматического, утилитарно­го понимания целей культуры. По его мнению, цивилизация, удовле­творение потребностей в комфорте составляют лишь нижний этаж культуры. Это элементарная стихия культуры. Конечно, помыслы о высокой духовности мало продуктивны в условиях нищеты, голода, войн, беззащитности.

Но культура должна восторжествовать, ибо смысл человеческого существования заключается в творчестве, воплощенном в его созда­ниях. Эта высшая цель культуры требует энергии и труда, веры и подвижничества. Но именно она достойна соответствовать призва­нию России. Вопрос о соотношении культуры и цивилизации имеет не столько теоретический, сколько практический смысл: Какому пу­ти окажет Россия предпочтение? Технократическому индустриализ­му или гуманистической духовности?

В России начался процесс демократизации культуры. С помощью сильной школьной дисциплины можно добиться сносной грамотно­сти и даже заставить выучить конспекты по греческой мифологии.

Там же. С. 198.

Но означает ли это, что совершится чудо возрождения подлинной культуры?

Станет ли мастерская храмом? В этом заключается главный во­прос культурной политики. Важно воссоздать духовную среду, или «воздух культуры», без которой школа теряет свое влияние, а книга перестает быть вполне понятной. «Культура как организующая фор­ма сознания распадается на множество бессвязных элементов, из ко­торых ни один сам по себе, ни их сумма не являются культурой» 1 , - подчеркивает Федотов.

Это очень важное утверждение. Оно означает, что культура це­лостна и только в этом значении она противодействует вандализму. Федотов пишет:

Главный враг культуры в России - не фанатизм, а тьма, и даже не про­сто тьма, а тьма, мнящая себя просвещением, суеверие цивилизации, под­нявшее руку на культуру 2 .

Эти слова звучат пророческим предупреждением.

Культура отличается от цивилизации иной направленностью ин­тересов и приматом качества над количеством.

Перспективы развития русской культуры связаны не просто с увеличением школ, университетов, но должны воссоздать культур­ный слой, который был бы способен передвинуть центр интересов к вопросам духа.

Но в этом заключена и главная проблема. Гораздо проще всех обучить наукам, но это не будет гарантией высокой культуры. Про­свещение предполагает истину данной, надо только приобщить к ней темные массы.

В России долгое время господствовала народническая концепция просвещения. Она заключалась в том, чтобы поднять уровень народ­ной культуры, популяризировать ее для широких масс.

Считалось аксиомой, пишет Федотов, что культура растет снизу, а не сверху. Народник стремится быть понятным массе, уничтожить неравенство не только социальное, что вполне правомерно, но и культурное. Власть может гордиться народным образованием, но одновременно презирать Академию наук, которая кажется излише­ством.

Существование образованной элиты в безграмотной стране счи­талось аномалией. Большевики поддержали и осуществили народ-

1 Федотов Г. П. Судьба и грехи России. С. 200.

2 Там же. С. 210. "

ническое понимание образования, когда народ и его нижние слои творят свою интеллигенцию, которая, поднимаясь все выше и выше по социальной лестнице, не отрывается от своих корней. Такой под­ход был признан единственно справедливым.

Но вскоре обнаружились противоречия. Просвещение поддержи­вает культуру, но не способно к творчеству. Именно оно дает им­пульс развитию культуры.

Для движения вперед просвещения и образования недостаточно. Нужны ферменты, «дрожжи», катализаторы духовного возрождения России. Эта роль должна по праву принадлежать духовной элите. Петр I начинал с организации Академии наук, университетов, кото­рые должны были обеспечить подготовку ученых и учителей. Таким путем шел весь мир, и тогда просвещение растекается, как вода, за­полняя все более низкие водоемы.

Смысл такого подхода можно выразить так: от академии - к на­родной школе, а не наоборот.

Культура всегда иерархична, а не одномерна. В ней есть высокий и низкий этажи, ибо всегда есть расстояние между учителем и учени­ком, между писателем и читателем, между мыслителем и популяри­затором. Если нет такой дистанции, нечему будет учить. Этим опре­деляется напряженность восходящего движения в культуре.

Воссоздание духовной элиты особенно важно, когда в половине Европы торжествует демагогия, которая хочет обезглавить элиту, утопить ее в красном, черном, коричневом, но всегда сером нацио­нальном однообразии, заключает Федотов.

Единственный смысл существования нации - в ее творчестве: в откры­той ею истине, в созданной красоте, в осуществленной справедливости 1 .

Создание духовной элиты в России может стать делом жизни и призвания целого поколения. Эти мысли Федотова особенно акту­альны для современности.

Понятие элиты было долгое время «бранным словом» в полити­ке. Содействовать ее развитию считалось не только ненужным, но и недостойным. Главная задача состояла в уравнивании социально-культурных слоев, в создании одномерности и единомыслия, оди­наковых стандартов образа жизни и образа мысли. Считалось, что духовное производство должно быть во всем соответствующим мате­риальному производству, подчиняться его ритмам, графику и фи­нансированию. На это была направлена политика социальной одно-

1 Там же. С. 216.

родности общества, стирания различий между умственным и физи­ческим трудом. Социальное «выравнивание» личности снимало даже самые незначительные «бугорки», которые «высовывались» за уста­новленные пределы. Модель казенного однообразия всячески поощ­рялась. Важно было не выделяться, быть похожим на всех, а инициа­тивы должны были укладываться в почины и предписания.

К чему это привело, всем известно.

Выравнивание культуры снижало творческие возможности, спо­собствовало поддержанию агрессивности к новым открытиям, незна­комым и экспериментальным постановкам в театрах, новым стилям в изобразительном искусстве. В общественном мнении распростра­нялись недоверие к науке и ее рекомендациям, презрение к «слишком умным», поддержка духовного примитивизма вкусов и интересов.

Следует помнить, что духовная элита вовсе не создается на осно­ве сословных или имущественных привилегий. В нее включаются наиболее талантливые люди, «генераторы идей», обладающие энер­гетическим импульсом и особой страстностью, способные к ориги­нальным, альтернативным решениям, прорыву инерции. Общество всегда сильно духовной элитой, способной стать властителем дум своего времени. Именно она принимает Вызов истории. Духовная элита способна предвидеть развитие событий в обществе, сплотить его вокруг новых гуманистических идей и ценностей. Поэтому столь важен интеллектуальный потенциал России, способный осущест­вить возрождение и развитие духовной культуры.

Философ, историк, публицист.

Род. в Саратове, в семье управляющего канцелярией саратовского губернатора.

Закончив Саратовскую гимназию, поступил в Петерб. технол. ин-т, продолжил образование на ист.-филол. ф-те Петерб. ун-та, затем в Иенском ун-те и в Италии.

В ст. классах гимназии и особенно в студенческие годы Ф. был активным деятелем социал-демократической партии, симпатизируя ее левому крылу. Неоднократно высылался по приговору суда за границу.

В промежутках между агитационной работой в рабочих кружках и высылками посещал семинар известного медиевиста И.М.Гревса, сдал магистерский экзамен и получил приват-доцентуру по кафедре средневековой истории.

После революции 1905-1907 уже не принимал активного участия в полит. борьбе.

В этот период назревает миро-воззренч. поворот Ф. от революц. марксизма к ортодоксальному православию.

С 1917 по 1925 он был членом Религ.-филос. об-ва А.А.Мейера и А.В.Карташева, вступил в религ. братство "Христос и Свобода". С 1920 по 1922 руководил кафедрой истории средних веков Саратовского ун-та, где познакомился с В.Э.Сеземаном и с С.Л.Франком.

По возвращении в Петроград вел занятия в религ.-филос. кружках, работал переводчиком в частных изд-вах. Вместе с Брокгаузом и Ефроном участвовал в изд. Энциклопедического словаря.

Закончил монографию "Абеляр". В 1925 эмигрировал во Францию, где был проф. Богословского ин-та, сотрудничал в евразийском ж. "Версты". Здесь же он познакомился и близко сошелся с НАБердяевым.

В парижский период активно печатался в разл. эмигрантских изд. (от "Новой России" Керенского до "Православного дела"). С 1931 вместе с Ф.Степуном издавал ж. "Новый град". В 1943 выехал в США, где работал в православной семинарии в Нью-Йорке. Скончался в Бэконе (США). Ф. оставил богатое лит.-филос. наследие: работы по истории рус. церкви, об истории, назначении и месте России; о революции и че-ловеч. судьбе, о гибели и возрождении культуры.

В 1988 в Париже вышло собр. статей Ф. в 6 томах. Г.Т.Койшибаев Свой первый теор. шаг Ф. делает как историк-медиевист.

Методол. познания средневековой истории через анализ самосознания культуры привела Ф. к специфической постановке ряда сквозных для его творч. проблем.

Рус. мыслитель ставит перед собой цель изучать преимущественно идеалы, а не действительность, точнее, действительность в идеалах.

В основе федотовского подхода к явлениям культуры лежит принцип: бытие преображается в сознание, сознание перерождается под влиянием бытия. Положительные воззрения на историю и культуру наиболее полно развернуты у Ф. не в рамках методол. академических штудий, а в форме свободной публицистики, когда он выходит на простор религ. и филос. мысли. Мысль эта в России, особенно в начале XX в., пронизана эсхатологич. предчувствиями, апокалиптическими настроениями.

В историософии Ф. эсхатологич. самосознание выделяет несколько типов "идеи конца". Ф. отвергает две крайние концепции эсхатологии и культуры - концепцию бесконечного прогресса секуляризованной Европы нового времени и концепцию фатального конца насильственной, внечеловеч. и внекультурной эсхатологии.

Живому христ. сознанию не нужен бесконечный прогресс греховной и смертной культуры, а также противно и равнодушное созерцание ее распада и гибели.

Но как можно созидать культуру и одновременно ожидать ее конца? Мысль о конце истории, как и факт неизбежной личной смерти, может стать источником постоянной проверки совести, углубления опыта, но м.б. источником уныния, безнадежности, дезинтеграции.

Эсхатология Ф. предполагает высшую степень соц. дисциплины и ответственности, требует всегда быть на своем посту, где бы этот пост ни был. Ф. это формулирует в максиме личной жизни и в максиме культурной деятельности: "Живи так, как если бы ты должен был умереть сегодня, и одновременно так, как если бы ты был бессмертен; работай так, как будто история никогда не кончится, и в то же время так, как если бы она кончилась сегодня" (Новый Град. Нью-Йорк, 1952. С.322). Наше отношение к концу зависит не только от понимания времени конца, но и от нашего представления о форме конца. Здесь видится или катастрофа, или преображение.

Если всякое пророчество есть обещание или угроза, то Апокалипсис одновременно и угроза, и утешение: "Угроза для грешного мира, утешение для верного остатка!" (Там же. С.238). В божественном замысле истории, в самом составе ее содержится человеч. свобода, к-рая сообщает истории непредвиденность.

Все творч. усилия людей не пропадают, все сотворенное людьми воскресает, преображается и складывается, как камни в стены вечного Града. Т. о., кроме пессимистической эсхатологии возможна и оптимист. идея конца. Для Ф. обе эти концепции вероятны, но надежда и любовь склоняют его ко второй.

Ф. перед лицом глоб. катастроф XX в. делает свой выстраданный историософский выбор на основе не только христ. веры, но и общечеловеч. надежды и любви. (См.: В.П.Бойков.

Предисловие к кн. Г.П.Федотова "Судьба и грехи России". Т.1. СПб., 1991. С.17-20). Соч.: Святой Филипп митрополит Московский.

Париж, 1928; И есть и будет. Размышления о России и революции.

Париж, 1932; Стихи духовные: русская народная вера по духовным стихам.

Париж, 1935; Новый град. (Сборник статей).

Нью-Йорк, 1948 (2-е изд. - 1954); Христианин в революции.

Париж, 1957; Святые Древней Руси (X-XVII столетий).

Нью-Йорк, 1960; Лицо России. (Статьи 1918-1950). Париж, 1974; Россия и свобода.

Нью-Йорк, 1981; Тяжба о России. (Статьи 1933-1936). Париж, 1982; Защита о России. (Статьи 1936-1940). Париж, 1988; Святые Древней Руси. М., 1990; Трагедия интеллигенции // О России и русской философской культуре.

Философы русского послеоктябрьского зарубежья.

М., 1990; Национальное и вселенское // Там же; Будет ли существовать Россия? // Там же; Стихи духовные.

М., 1991; Судьба и грехи России.

Избранные статьи по философии рус. истории и культуры.

Т.1. СПб., 1991; Т.2. СПб., 1992; Судьба империй // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн.

Антология.

М., 1993. Федотов, Георгий Петрович Род. 1886, ум. 1951. Религиозный мыслитель, историк, публицист.

Один из основателей журнала "Новый град" (1931-39). Профессор Русского православного богословского института в Париже (до 1940 г.), Свято-Владимирской духовной академии в Нью-Йорке.